Page 7 - Одна Книга

— Всё хотела спросить у вашей матери, да забывала. Что у вас за имена такие
дурацкие – Гензель и Гретель, я даже путаю, кто из вас кто. Вы же немцы
только наполовину.
— Так нас папа называл, — ответил брат Гензель. Он был постарше своей
сестры и уже знал:
— Гензель – это уменьшительное имя от Йоган, и это я. А полное имя моей
сестры Маргарита.
— А ты умник, как я посмотрю, — дети были хорошо воспитанными, и потому
скромно промолчали, смиренно опустив глаза.
— Ладно, ступайте пока в детскую… или как там её? Маленькую комнату. Пока.
Дети были хорошо воспитанными и послушно ушли в комнату, в которой
добрая тётя предоставила им временное пристанище.
Ближе к вечеру в дверях «детской» появилась Тамара:
— Ну-ка, быстро все на завтрак! Нечего сидеть тут целый день голодными, мне
вас как следует откормить надо, — тётя как-то недобро ухмыльнулась.
— Может быть, ужин? – несмело уточнил Гензель.
— Ты меня поучи ещё, малой. Завтрака с обедом пока ведь не было?
На кухне она поставила на стол перед детьми две тарелки с кашей. Это
была сухая гречка без сахара, без соли и даже без молока. Брат с сестрой
поковырялись в тарелках ложками.
— Тётя Тома (так она велела себя называть), можно мы не будем это есть?
— Отчего это вдруг? Все дети любят гречку, а я люблю детей, фаршированных
гречкой, — Тамара громко рассмеялась. – Какие ж вы, немцы, убогие. Даже
русских шуток не понимаете.
— Мой дед… Наш с вашей матерью дед прошёл всю ту большую войну и погиб
в сорок пятом в Берлине. Я вся в него, тоже не люблю немцев. Ленка, мама
ваша, она не такая. Глупая и ветреная. Непутёвая. Если съедите всю эту
вкусную и здоровую пищу, которую я приготовила специально для вас (ну, не
пиццу же вам заказывать?), получите на ночь по небольшому прянику. Только
смотрите, чтобы от сладкого у вас задницы не слиплись, — Тамара опять
громко рассмеялась.
В полночь детей разбудила громкая энергичная музыка. Гензель встал с
кровати и босиком подошёл к двери. Слегка приоткрыл её и выглянул в
щелочку. В коридоре – никого. Музыка доносилась из гостиной. Там дверь была
открыта нараспашку, и оттуда выливался яркий свет. Гензель почувствовал на
своём затылке лёгкое дыхание и чуть не закричал от неожиданности. Резко
обернувшись, он увидел свою сестру.
— Господи! Гретель, нельзя же так пугать. Ты чего подкрадываешься?
— Прости, Гензель. Я не подкрадывалась. Меня тоже разбудил этот шум, что
там такое?
— Пойдём, посмотрим. Только тихо! И тапочки надень, но не шлёпай ими по
полу.
Стараясь не производить никаких звуков, почти не дыша, они подобрались к
открытой двери гостиной. И осторожно заглянули.